Джеки Д`Алессандро - Ночью, при луне...

– Считайте, что вам это сказали, – заявил он и перепел взгляд на ее рот: – А ваши губы? Они… просто потрясающие.

Она долго молчала и просто смотрела на него с непроницаемым выражением лица. Потом ее нижняя губка дрогнула и в глазах появилось что-то, похожее на разочарование или даже обиду. И хотя она вздернула подбородок, он почувствовал, что прежнего задора у нее уже не было.

– Прошу вас, прекратите эти игры, милорд, – тихо сказала она. – Простите, что я вторглась сюда и нарушила наше уединение. Я не хотела этого делать. А теперь, извините… – Она протянула ему сорочку.

Он почувствовал, что от него снова хотят отделаться, как это уже было однажды в саду. Однако обида, промелькнувшая в ее глазах, вызвала у него какое-то незнакомое чувство. Она явно считала, что он с ней шутит. Но хотя ему очень хотелось бы, чтобы так оно и было, дело обстояло совсем по-иному.

– Можете взять эту сорочку, мисс Мурхаус. Я не могу допустить, чтобы из-за этого вы проиграли игру.

– Спасибо. Я позабочусь о том, чтобы вернуть ее. – Она искоса взглянула на очки, которые он держал в руке. – А теперь, если вы вернете мне очки, я сразу же уйду.

Именно такого развития событий требовал здравый смысл. Но все остальное в нем категорически настаивало на том, чтобы она осталась. И чтобы он смог узнать, действительно ли она такая мягкая, какой кажется. И такая великолепная на вкус, какой кажется. Ему так хотелось удовлетворить свое любопытство.

Не отводя от нее взгляда, он положил ее очки на письменный стол рядом с ножом. Она удивленно взглянула на него.

– Зачем вы положили на стол мои очки? – спросила она. – Боюсь, что я не могу обходиться без них, милорд. Даже на таком близком расстоянии… – она жестом указала на разделявшие их два фута, – я вижу вас неотчетливо.

– В таком случае я, пожалуй, подойду поближе. – Он шагнул к ней. – Так лучше?

Она судорожно глотнула воздух.

– Гм-м… по правде говоря, мне немного… тесно. Если вы что-то хотите…

– Хочу! – Он перевел взгляд на ее губы. И едва подавил стон. Она была так прелестна. Но поцеловать ее было невозможно. – Я хочу поцеловать вас.

Она нахмурила брови:

– Вы шутите.

– Ничуть.

– Не смешите меня.

– И не думаю.

– Сегодня утром вы не могли вспомнить мое имя.

– Теперь я помню ваше имя. – Его взгляд снова остановился на ее губах. – Мисс Сара Мурхаус.

– В таком случае вы, должно быть, пьяны.

– Нет. А вы?

– Разумеется, нет. Мне просто…

– Вам, как и мне, просто любопытно, как это произойдет? – Он взял в ладони ее лицо и провел подушечкой большого пальца по пухленькой нижней губе. Она едва слышно, застонала, еще сильнее подогрев его желание.

– Любопытство, как известно…

– …до добра не доведет. Я это знаю. – Он придвинулся еще ближе, так что его тело теперь слегка прикасалось к ней от груди до колена. – Но это к нам не относится.

– Я не могу придумать ни одного разумного объяснения тому, что вам вдруг захотелось поцеловать меня.

Наклонившись так, что его губы почти прикасались к ее губам, он прошептал:

– Не беспокойтесь. Я могу придумать такое количество объяснений, что хватит для нас обоих.

Он нежно провел губами по ее губам – разок, потом еще и еще. Вздохнув, она раскрыла губы, и он, воспользовавшись этим приглашением, поцеловал ее крепче.

И тут же потерял голову от пьянящего цветочного аромата, исходившего от нее. Опустив руку, он обхватил ее ягодицы и еще крепче прижал к себе. Он не ошибся, ее тело действительно было таким мягким на ощупь, как он ожидал. Таким теплым и гибким… И на вкус она была просто великолепна. А он давно не обнимал женщину. Не целовал женщину. Чертовски давно.

Он углубил поцелуй, исследуя языком бархатистый жар ее рта. Помедлив несколько секунд, она издала низкий стон, губки ее раскрылись еще шире, а язык прикоснулся к его языку. И вдруг все изменилось. Поцелуй стал горячим, требовательным. Его охватило неприкрытое вожделение. Ему хотелось большего…

Не прерывая поцелуя, он придвинулся еще ближе и, прижав ее к стене нижней частью своего тела, втиснул колено между ее ногами. Возможно, ему удалось бы сохранить хотя бы немного контроля над своими действиями, если бы она оставалась пассивной, но не тут-то было: она обвила руками его шею, приподнялась на цыпочки и прижалась к нему еще плотнее.

Его тело немедленно отреагировало на это, и он, застонав, потерся об нее, прижавшись своим твердым естеством к ее мягкой плоти.

От удовольствия он потерял всякое ощущение времени и места. Один поцелуй переходил в следующий. Поцелуи становились все более требовательными. Скользнув по изгибу ягодиц, его руки поднялись выше и принялись обследовать округлости грудей. Она безвольно запрокинула голову, и его губы сразу же проделали поцелуями дорожку по душистому изгибу ее горла, а язык прикоснулся к тому месту, где бешено бился пульс. Она запустила пальцы в его влажные волосы. Эротичные постанывания, которые она издавала, лишали его последних крох самообладания. Его эрекция достигла предельного напряжения, и он еще крепче прижал ее телом к стене.

«Остановись…» Надо как-то прекратить это безумие, иначе он подхватит ее на руки, унесет в постель и даст волю этому чертову огню, который она разожгла. Но он почему-то не мог этого сделать. Правда, совершенно забыл, по какой причине.

«Ты ищешь себе жену, – услужливо подсказал внутренний голос. – А эта женщина, поскольку она не является богатой наследницей, не подходит для этой роли».

Все верно. Для этой роли подходила ее самая близкая подруга. А кроме того, он не вполне доверял этой женщине, хотя по каким причинам это было, он сейчас не помнил. Но даже одурманенный страстью он знал, что такие причины существуют. А значит, вся эта интерлюдия – опасная затея. Во всех смыслах. Но черт возьми, она была так великолепна и на ощупь, и на вкус! Давно уж он подобного не испытывал. Он понимал, что надо остановиться… но не мог этого сделать.

Схватив ее за запястья, он сунул ее руку под свой халат и провел ладонью погодой груди. Застонав от наслаждения, он снова провел ее рукой по груди. Она робко, медленно повторила это движение по собственной инициативе, и тут вдруг до его затуманенного страстью сознания донесся низкий, глубокий звук… что-то вроде собачьего «гав!».

Силы небесные! Ценой геркулесовых усилий ему удалось поднять голову. Он замер, увидев, в каком она состоянии. Она была безумно возбуждена, и ее сознание, судя по всему, было так же, как у него, затуманено страстью. Судорожное дыхание вырывалось из пухленьких влажных губок, глаза были полузакрыты. Он повернул голову и бросил на Дэнфорта такой злющий взгляд, от которого это животное должно бы было, поджав хвост между ног, опрометью выскочить вон из комнаты. Но Дэнфорт переводил взгляд с него на мисс Мурхаус, как будто размышляя: «Так-так, что это у нас тут происходит?»